РАССКАЗЫ
Бытовой магический реализм. 18+
Домик для байдарки
Сгорел сарай – гори и хата.
Пословица
Тарику судьбина в масть легла, фартануло, так фартануло. Дядька егонный бабло не считал, ну а хули, богатейший человек в области. Отседа и усадьба на острове с хозяйственными строениями, двумя бунгало, велопарком, садом, моторным катером и байдаркой. А сам дядька на материке живёт и в усадьбе только наездами бывает.
Тарик взял свою бывшую Ларису с двумя детьми, родственницу её Светку и меня довесом уикенд на острове красиво позависать. Приехали мы и сразу на пристань к рыбакам двинули свежевыловленную камбалу за копейки брать. Подваливаем к сейнерам, Тарик уже едва смех сдерживает:
– А есть у вас чё камбалинообразного?
Рыбаки – мужики суровые, смотрят на нас неприветливо:
– Камбала, ёпта, – без тени улыбки.
Взяли мы килограмма четыре. Доехали до дома, сразу мангал во дворе поставили. Я уголь раскочегарил и только первую партию рыбы поставил, как дождь зарядил. Тарик не потерялся:
– Тащим мангал в дом, – говорит.
Я пытаюсь объяснить ему, что затея-то херанутая, а он ржёт только. Ну и буй с ним. Минут через пятнадцать в хате вонища, туман чернющий, кислорода ноль, глаза слезятся. Окна пораскрывали, мангал, обжигая руки, во двор выволокли, отдышались. В доме потолки да обои чёрные. Мы в ужасе. Тарик со смеха писается. Замутили рыбу на плите, в трёх духовках одновременно. Пока готовили, пока ели, дождь прошёл, солнце выглянуло. Решили в море выйти.
Тарик, женщины и дети на катере, я с удочкой в байдарке. Кайфуем короче. А тут буря, небо чёрное, волны, болтанка. Лариса орёт мне:
– Греби к нам, за штурвал встанешь, только на тебя надежда!
Я вёслами по волнам херачу, ору в ответ, что, отродясь за штурвалом не стоял, пусть Тарик рулит. А Лариска не унимается:
– Я жизни наши этому имбицилу не доверю!
Зацепили меня багром, я на борт влез, а Тарика в байдарку отправили, привязав её к катеру. Волнами палубу кроет, брызги, ветер, дети от страха примолкли, девчонки повизгивают. Катер штурвала не слушается напрочь. Я крещение боевое получаю. Трудно в бою без учёбы, да ещё когда на тебе жизни безвинных и, до кучи, Тарика висят. А до берега, блин, как от пизды до Москвы.
Часа через полтора борьбы со стихией удалось к пристани причалить. Тарика в байдарке подтянули. Выдохнули. Я ещё и на землю присел, такой приход выхватить – голимый попадос.
Тарик говорит, мол, всё путём, катер по месту прописки пришвартовали, осталось только байдарку до хаты дотащить. Берём мы с ним её за два конца, поднимаем и тут он свою сторону отпускает, и байдарка с грохотом приземляется на камни. Тарик передумал и решил сегодня не напрягаться более. Лариса ему говорит:
– Ебанутый, её же водорослями закидает, камнями побьет!
А Тарик ржёт опять, как конь ретивый, и ни в какую. Лады, кинули её и отправились домой.
На следующий день вернулись за плавсредством. При свете дня видим, что в результате падения у байдарки нос разбит, куска здоровенного не хватает. Пиздец байдарке. Лариса Тарика пидарасит, а он и сам приуныл. Сняли с неё тонну водорослей, ракушек, песка. Дотащили до дома. А там кирпичная постройка под инвентарь конца XIX века. Тарик предлагает:
– Спрячем её туда, дядька сроду в сарай не заглядывает.
Начали пихать, а она по длине не лезет. Мы её и так наклоняем и этак – не идёт. Тарик почесал репу и удалился. Пока мы с девчонками думали, как быть, глядим, Тарик назад щемится. С огромной кувалдой. Заходит за хозстроение и еблысь! Кувалдой по стене. Тут уже и Света не выдержала:
– Ты, кретин, совсем ебанулся?
– Не, – возражает Тарик, – у меня план есть.
Дети покрутили пальцами у висков и ушли гулять. А Тарик, знай своё, стену крушит. Осколки кирпича и цемента летят во все стороны. Тарик пóтом обливается. Минут через двадцать начал меня о помощи молить, под его личную ответственность. Ну, ладно. Короче, разъебашили мы с ним здоровенное жерло. Просчитались, что называется, слегка. Так сказать, с запасом вышло. Если Тарик мотороллер разъебёт, то и его в это отверстие припарковать будет можно. Байдарку засунули в «сарай» этот, нос её отбитый сквозь сопло наружу высунули, закрыли за ней дверь и замок повесили. Собрали четыре ведра осколков кирпича.
– Дядя не заметит, на хера ему сарай обходить?
Мы уже от Тарика ну совсем в эпическом шоке. Проебать байдарку и старинную каменную добротную постройку ушатать, такого мы даже от него не ожидали. А Тарик ничё так, ухмыляется, говорит, что сто пудово прокатит.
В воскресенье вечером манатки собрали, не спеша после ужина отчалить вознамерились, а тут дядя нагрянул и тут же в «сарай» за каким-то лешим полез. Тарик прошипел нам без него выдвигаться, по-быстрому:
– Немедленно, бляааадь!
Мы втыкать не стали, на раз собрались, на два съебались.
Что было дальше, мы так и не узнали, но хорошего явно ничего не было, ну совсем ничего. На остров нас больше никто не приглашал. Никогда. Да и Тарика мы только через месяц увидели. Застенчиво сообщил, что план его не на все 100% проканал.
Новогоднее
…у меня… нет салата-оливье,
и новый год мне до лампочки,
в том мире где я живу всегда
вечность.
Эдуард Лимонов
Призренная новогодняя массовая эйфория мне решительно побоку. Раздражает правда нехило. Вот и Настюхе я уже года два назад как растолковал, что ежели хочется поорать да из хлопушки шандарахнуть, так то в любой день оформить можно. Целый долбаный год ждут специального разрешения только слабаки да мещане. Ну она, конечно, чего-то там похлюпала, но делать нечего, согласилась. А тут очередной 200… подходит к концу, народ по магазинам бегает, потреблядствует, а мы сидим себе значит думу думаем, как бы и нам из этого мракобесия корысть какую выдурить. Бабосы писец как нужны: мы за кордон намылились. Ну накумекали подедморозить для начала, а непосредственно в ночь с 31 потаксовать, пьянь всякую по восвоясям поразвозить. Не зря ж родоки Настюхе точилу подогнали.
Нашли каких-то хуйкиных, которые костюмы Деда Мороза плюс Снегурочки по гуманной цене в аренду сдают, ибо тряпьё это в Китае на недомерков каких-то сшито. Затем проехали по городу, объявы на столбах, на остановках порасклеивали, с инета качнули какие-то стихи, сука, да ребусы ну и принялись их разучивать. Короче, через полчаса праздничная викторина готова. Сидим, маемся, клиентов ожидаем.
Тут, бац, звонок. Настюха елейным голосом тыры-пыры и вот завтра вечером нас уже с почином поздравлять будет можно. Ещё б с пяток клиентов – и мы в дамках. Но трубка затаилась, вот ёбта, не фартит чего-то. К вечеру говорю Настюхе:
– Да чё за нах такой, мож телефон крякнул?
– Нет-нет, – уверят она. – Похоже, мы просто поздно рыпaнулись, и все уже дедморозами обзавелись.
Спать пошли, я мобилу возле себя положить решил, гляжу, а она не фурычит. Настюха в слёзы по обыкновению:
– Упала, сломалась, симка не достаётся, сказать боялась.
Ну а чё с ней поделать, коли руки не туды заточены.
Костюмы по швам трещат, в них лучше в машину не присаживаться, ну да на месте переобуемся. Городок небольшой, заполярный, куды не глянешь – на остатках Союза доживает. Подъезжаем, значится, к панельке вожделенной, а она, да как и все остальные в городе – уёбищная, мочи нет. Облупленная, кривая, грязная. Звякнули в домофон, сообщили, что снизу переоденемся, а затем поднимемся. Стоим короче возле лифтов. Вонь, холодно, кабздец какой-то, ну и категорически не хочется носком в ссанину вляпаться. Весь подъезд традиционно кошками загажен. Настюхе-то чё, тёплые колготки под блестящей шубкой оставить можно, а вот мне штаны позарез переодеть необходимо, образ – эт тебе не хрен собачий.
Стою я, в общем, на одной ноге, балансирую, второй ногой в валенок целюсь и одновременно штаны натянуть пытаюсь. Борода ватная в сторону сбилась, полы красной шубы подмышками зажаты, из под семейников хер болтается. Одним словом, новогодняя порнография для самых маленьких. Штаны не натягиваются, я чертыхаюсь почём зря, Настюха, сидя на кортах, с резинкой штанов моих возится. И тут дверь подъезда открывается, и заходит мужик с сыном. Сынок такой весь из себя праздничный, год целый сучонок подарков ждал, ну и Деду Морозу, как водится, малявы калякал. Пацик видит нас и в его глазах что-то умирает. Осмелюсь предположить, что он навряд ли представлял себе Дедушку Мороза с бородой на затылке, скачущего на одной ноге в трусах, с хуем, шлепающим Снегурочке пó лбу. Загробным голосом он выдавливает из себя:
– Папа,.. это что такое?!
То есть не кто это, блядь, а что. Батя в ужасе тащит своего пиздюка в сторону, ладонью ему глаза прикрывает и пытается меня взглядом испепелить. От тяжёлой руки батяни-амбала спасает то, что тот видать догоняет, что напиздить при сыне даже такого Санта Клауса – профанация наивысшей категории.
– Хм, – думаю я, – у мелкого гадёныша одним праздником меньше стало, да и ваще конец детским иллюзиям.
Ладушки, уже на таком некислом гы-гы поднялись наверх, навстречу две матери. Выдали нам подарки, я их в мешок засунул, говорят, трое ребятишек нас ждут не дождутся, ну и, по-тихому, шмыг обратно. Мы выждали чутка, в дверь позвонили и, грозно крича «хо-хо-хо», я в сопровождении лыбящейся Настюхи, вразвалочку захожу на середину комнаты. Зрим приплод: тощие, наголо бритые, ни дать ни взять узники педикулёза. Вечер в хату!
– Ну что, дети, [ёб вашу] хорошо ли себя вели? А поиграть не хотите ли?
Ну и тарабаню им наш репертуар. А сам Настюху локтем подталкиваю, чтобы та подключалась. А она уже окончательное хи-хи выхватила, рожу скривила, зенки выкатила и пыжится, чтоб от смеха не разорвало. Припадок в общем. Я типа, как будто всё так и задумано, стихи им какие-то читаю, пытаюсь на диалог вывести, а Настюха рядом уже гогочет во весь голос, как дура. У детей начинается истерика. Они ревут, она ржёт, я им загадки загадываю. Ситуациo ненормале. Снегурочка уже на полу корчится, дети от такого зрелища в исступлении исходят на кал, а я, сбиваясь с ритма из-за этой, мать её какофонии, песню пою. Был перформанс, стал хеппенинг, сука.
Мамаши, конечно, в ужасе от такого трэша. Одна бросилась детей успокаивать, я им давай из мешка каких-то ублюдков плюшевых в лица совать, а другая мать нас технично из хазы выводить пытается. Плакали наши деньги… Но тут маман сует мне обговорённую сумму, да ещё и извиняться начинает, что дети себя неадекватными проявили, уверяет, что наказаны будут, а я ей… так очень даже понравился.
Опыт приобретён, выручки как раз, чтоб затраты отбить плюс на пиво хватит, четырём детишкам праздник испорчен, осталось только Настюху угомонить, задрала уже со своими приходами. Ну а чё с ней поделать, коли голова, чтобы шапку носить.
Вернулись домой, Настюхины пращуры уже поляну накрыли, мы прикусили с децел и – в город. Ездим такие себе на машине, клиентов ищем. Автобусы, конечно, никакие не ходят, но мороз лютый, оттого и пьяни мало ошивается. Часа полтора бенз пожгли, нескольких гопников до дома доставили, поняли, что топливо дороже выйдет. Решили ехать домой, совокупляться. Моё детское заветное в жизнь претворять: отодрать Снегурочку. Да и та с Дед Морозом перепихнуться совсем не прочь. А тут знакомый ментёнок звонит, мы, мол, на складе нашем сигнальные ракеты скоммуниздили, если надо, подъезжайте. А вот это уже тема! Подтянулись к нему, получили по ракете, дежурными пожеланиями обменялись. Бахать будем завтра, сейчас – в кровать.
На следующий день колёса – под жопу и на сопку в соседний район, с неё весь город видно. Бабах! И полярная ночь осветилась залпом. Объяснил повторно Настюхе, что дёргать и где держать, ну она и дёрнула. Бабах! Настюха резко кренится в сторону, поскальзывается и кубарем вниз. Ну а чё с ней поделать, коли ещё за один год ума не нажила? Нехай в новом срастётся!
Манул
После ужина все устало сгрудились подле костра. Кто-то допивал водку, кто-то пристально наблюдал за языками пламени, нервно выхватывающими из черноты небритые лица, кто-то досушивал одежду на вбитых возле кострища кольях.
Издалека, из царства безмолвной тьмы, на нас внимательно глядели звёзды, вокруг поляны таяли в ночи Кавказские горы, упрямо шумела горная река, чьи-то неугомонные ноги со всхлипываниями месили грязь возле палатки, а Сергей сосредоточенно изучал содержимое банки с килькой пальцами, изъеденными ржавчиной и землёй. Невдалеке завыл шакал.
– Это чё, волк? – без единой эмоции спросил кто-то.
– Не, шакал, их тут до хуя, – апатично ответил другой голос.
Но тема дикой природы нашла отклик в душах уставших мужчин, и они начали наперебой перечислять животных, незримо окружавших наш лагерь. Когда животный мир иссяк, и лагерь снова начал умолкать, вдруг раздался голос Сергея:
– Манулы!
– Какие, бля, на хуй, манулы, нет здесь никаких манулов! – возразил Михалыч.
– С хуя ли их тут нет? – слегка обиженно возразил Сергей и, судя по дыханию, насупился.
Я представил себе его одутловатое лицо, становившееся в такие моменты ещё больше.
– Я лично поймал детёныша манула и приручил его. Он здоровый, бля, вымахал, рыжий! – Сергей подошёл к костру и растопырил руки сантиметров на восемьдесят, но этого ему показалось недостаточно, и он раздвинул их ещё немного. Оглядевшись по сторонам, он ещё на мгновение задумался и вновь увеличил расстояние между ладонями сантиметров на десять. – Во такой, бля! – триумфально заявил он.
Возможно, манул был ещё крупнее, но предельный размах рук Сергей уже исчерпал и просто добавил:
– Реальный местный манул!
Здесь стоит заметить, что манулы, в общем-то, не превышают размеров домашней кошки. Кто-то попытался возразить, что и рыжих манулов не бывает, но Сергей остался непоколебимым:
– Бля, я школу музыкальную закончил и сам в школе физику преподавал, я чё, нах, манулов не знаю?
Вообще-то, Сергей мог рассказать любую иррациональную историю, в которую он верил, с видом настолько упрямо-безапелляционным и отчасти даже агрессивным, что проще было тихо посмеяться, чем вступать с ним в дебаты. Именно с таким видом он поведал давеча былину о своём не то свате, не то шурине, который на его глазах через стену доставал рукой стакан чая с кухни… Возможно и манул был лишь очередным визитом «белочки», но таким предположением никто Сергея обижать не хотел.
Этот самый эпизод про мифического манула я вдруг вспомнил и мысленно подивился, почему я его раньше никогда не видел. Оторвав взгляд от раскуроченногo чехословацкого мотоцикла, до которого у Сергея уже лет пять не доходили занятые World of Tanks руки, я спросил у него:
– Слушай, а помнишь ты про манула тёр? А где он?
– Сёмка-то?
Конец ознакомительного фрагмента
СТИХИ
Избранные произведения нелюбовной лирики
Белый
На хвосте вороном воровки дурных новостей связка:
двери в покои к невесте
замурованы,
пóверху чёрная краска.
Серое небо облачно тучами и парусами
Глаза равнодушно-карие дали волю
слезами
я вымою ноги Петру, поднявшись до неба склона,
Месяца морду протру тряпочкой бархатной
с раствором из ацетона…
Вот тебе нить Ариадны, но с Минотавром бессмертным вкупе,
Вот тебе грёзы Танталла и Уорхол в нетленном супе
Хочешь ещё Прокруста, чтобы выпилил пó росту ложе?
Ты испугалась? Устала? Не хочешь или не можешь?
Что ж, будем жребий тянуть меж кельей
и диогеновой бочкой…
А за спиной зима свидания требует с дочкой.
Освобождение
Он пришёл из дали́
преступив за рубеж, там, где к Смерти уже недалёко
Посмотреть глазком, хоть одним глазком в Страха жуткое око.
И пришёл он к Страху по дороженьке,
Поклонился он ему в страшьи ноженьки,
Говорит ему: «Страх, помоги мне, Страх, научи меня, Страх,
победить тебя!»
Посмотрел на него Страх устрашающе,
Наклонился над ним угрожающе,
Швырнул ужас испепеляющий,
Но не вздрогнул тот Вопрошающий.
И сказал ему Страх: «Уходи, потому что ты уже
одолел меня».
Конец ознакомительного фрагмента